Несколько недель назад в социальных сетях появился видеоролик, в котором Джон Пайпер отвечает на вопрос о верующих, которые говорят: «Я не ухожу от Иисуса, но с церковью покончено», после того как они пережили боль в церкви или неудачу в руководстве. Не исключая возможности выбора верующего уйти из конкретной общины, Пайпер подчеркнул невозможность мысли о том, что кто-то может следовать за Христом и совсем уйти из церкви. «Уйти из церкви — значит уйти от Христа», — сказал он.
То, что это утверждение вызвало споры, говорит о нашем современном индивидуалистическом контексте. Действительно, мы пережили сезон гниения и коррупции в ряде известных церквей, поэтому неудивительно, что некоторые могут прийти к выводу, что личные отношения с Иисусом — это самое главное, а не организационное христианство во всем его беспорядке. По данным опроса десятилетней давности, меньшинство христиан, идентифицирующих себя как верующих, утверждали, что церковь — это главное в их вере.
Церковь как мать
Но если выйти за пределы современного западного мира, то можно обнаружить, что высказывания Пайпера о следовании за Иисусом и принадлежности к церкви являются стандартными для почти всех христиан мира сегодня, как это было и на протяжении почти всей истории церкви. Киприан Карфагенский (210-58 гг. н. Э.) — тот самый, кто сказал, что вы не можете иметь Бога своим Отцом, если не имеете Церковь своей матерью. Это утверждение повторяли реформаторы, в том числе Джон Кальвин, который указывал на материнскую терминологию как на признак того, «насколько полезна, более того, насколько необходима» Церковь для верующих.
Мы можем вернуться еще дальше, к самому Новому Завету, чтобы увидеть эту связь между следованием за Христом и принадлежностью к Его народу. Церковь — это Тело Христово (Рим. 12:4-5; 1 Кор. 12:12; Еф. 1:23; Кол. 1:24). Невозможно держаться за главу Христа, не делая того же самого с его телом.
Апостольские послания предполагают, что первые христиане были преданы друг другу в заветном общении, и, поскольку автор послания к Евреям повелевает верующим собираться (Евр. 10:25), противоречиво утверждать, что следуешь за Иисусом, и при этом пренебрегать апостольскими наставлениями. Невоцерковленный христианин, по словам Джона Стотта, — это «гротескная аномалия… Новый Завет ничего не знает о таком человеке».
Исчезающий элемент в деле децерквизации
Недавняя шумиха вокруг комментариев Пайпера по поводу ухода из церкви помогла мне выкристаллизовать некоторые мысли, которые я вынашиваю уже несколько лет, — аспект дискуссии о децерковности, который меня беспокоит. Я кратко обсуждал это в одном из эпизодов передачи «Реконструкция веры» с Меган Хилл.
В том, как мы говорим о децерковности, как будто исчезает личная ответственность. Мы говорим так, как будто децерквизация — это явление, которое просто происходит, подобно снежной буре или урагану, проносящемуся мимо и оставляющему после себя измененный ландшафт. На самом деле, децерквизация — это результат личного выбора, растянутого во времени. Децерквизация не происходит с кем-то, как будто люди являются пассивными зрителями. Уход из церкви — это то, что люди делают.
Статистика, приведенная в книге «Великая децерквизация», показывает, что решение покинуть церковь для многих не всегда является осознанным. Для многих людей, покинувших церковь, этот процесс напоминает маленький прокол в шине или отход от церкви из-за изменения жизненных обстоятельств, неудобного расписания и поверхностных отношений. Осознанного выбора «уйти» может и не быть.
Тем не менее, децерквизация требует принятия решений. Мы решаем посвятить свое время чему-то другому, кроме местной общины. Мы откладываем решение о присоединении к поместной церкви, когда переезжаем в другой город. Мы отдаем предпочтение другим занятиям, а не поклонению с другими верующими. Мы покидаем общину, если испытываем там боль и страдания, и не ищем другую церковь, где можно найти духовное исцеление.
Отказ от церкви не происходит просто так, как будто у нас нет моральной власти. Думать, что можно жить христианской жизнью самостоятельно, без поместного собрания верующих, не только неразумно, но и неправильно. Это непослушание Царю Иисусу. Устраняя моральные рамки нецерковности, мы оказываем услугу верующим, которые нуждаются в возвращении в общину.
Моральная проблема безцерковности
Я уже слышу вопли протеста — как будто настаивание на членстве в церкви является еще одним способом минимизировать, оправдать или извинить отвратительное поведение некоторых людей, называющих себя именем Христа. Давайте четко определимся с тем, что происходит в церкви. Бог не будет осмеян. Он справедливо расправится с плохими пастырями, которые используют Его имя для совершения злодеяний и нападения на Его драгоценное стадо. Ни один грех против Его народа не остается незамеченным.
Я сочувствую тем, чей опыт пребывания в церкви оставил их духовно избитыми и уязвленными. Но в большинстве случаев отказ от церкви — это результат наших заблуждений, а не скандалов с церковными лидерами. Человеческое сердце склонно к греху, и когда мы идем по непослушному пути, то склонны рационализировать свои поступки и решения. «К блужданию склонен, Господь, я это чувствую», — говорится в старом гимне. Большинство из нас, по крайней мере лично, не испытали на себе тяжесть церковных скандалов, поэтому, если мы опираемся на эти истории как на причину своей невоцерковленности, то, скорее всего, мы искали хоть малейшее оправдание тому, что хотели сделать в первую очередь.
Дорога к неверию
Мэтью Ли Андерсон ссылается на письмо Дж. Р. Р. Толкиена своему сыну, который писал ему о своей «ослабевшей вере». Толкиен признавал грехи и неудачи церкви и то, как коррупция может ослабить преданность верующего, но предостерегал от соблазна найти в церковных скандалах «удобную» возможность «отвести взгляд от себя и своей вины, чтобы найти козла отпущения».
Опираясь на работы историка Филипа Дженкинса, который утверждал, что не проступки церкви ускоряют развитие секуляризма, а быстрая секуляризация, которая ищет новых церковных скандалов, Андерсон комментирует:
В обществе, где преобладает благочестие, стимул к маскировке церковных проступков весьма значителен, что вполне совместимо с широко распространенным ожиданием того, что церковь будет ужасной (поскольку благочестивое общество знает историю своей церкви и читает Библию). Напротив, секуляризирующееся общество будет искать оправдания своему растущему неверию — и найдет их в отвратительном и нечестивом поведении христиан.
Мы думаем, что сегодня люди уходят из церкви из-за всех церковных скандалов. Но, возможно, мы больше слышим о церковных скандалах потому, что люди ищут оправдания своему решению уйти из церкви.
Церковь — славная и сложная
Почему в Новом Завете так настойчиво говорится о необходимости собираться с верующими в заветном общении? Возможно, это один из способов защиты от ереси докетизма, согласно которой Христос только внешне имел тело, а на самом деле был лишь духовным существом.
С. ФитцСаймонс Эллисон пишет:
Я религиозен, но не верю в институциональное христианство» — это часто еще один докетизм, позволяющий сказать: «Я хочу быть духовным без всяких двусмысленностей, разочарований и ответственности, которые воплощают духовные обязательства». Я хочу быть родителем, но не хочу менять подгузники. Я хочу быть в футбольной команде, но я хочу заниматься своими делами в углу, приходить на тренировки, когда мне вздумается, и делать все, что мне заблагорассудится… Институты — это воплощение и обоснование идеалов, целей и ценностей. Докетизм — это особое отречение от ответственности за воплощение идеалов, ценностей и любви. Слишком легко любить и заботиться абстрактно. Конкретные ситуации — пеленки, долги, развод, выслушивание и пребывание рядом с человеком в депрессии и отчаянии — вот испытание настоящей любви. Докетизм — это религиозный способ избежать испытания любви во плоти. Каждый из нас подвержен искушению ревизии жизни, а не полноценного участия в ней и ее испытания.
Христианин нуждается в церкви. Со страхом и трепетом совершать свое спасение — это общее дело (Павел говорит о нем во множественном числе), а не индивидуальное стремление (Фил. 2:12-13). Мы не должны упускать из виду, что поклонение — это самое важное, что мы делаем, наш долг и наша радость. Собраться и прославить воскресшего Господа утром первого дня недели — значит сказать что-то о природе вселенной, соединить наши сердца с чудом, лежащим в основе мира, свидетельствовать о все еще мерцающей истине распятого и воскресшего Царя Иисуса.
Иисус остается преданным нам, несмотря на наши многочисленные грехи. Возможно, это наше призвание — отвечать на сегодняшние церковные скандалы скандально решительной приверженностью народу Христа.
