Потом Иисус сказал ученикам: «Если кто желает быть Моим последователем, пусть отречется от самого себя, возьмет свой крест и пусть следует за Мной. Потому что тот, кто хочет сберечь свою жизнь, потеряет ее, а кто потеряет свою жизнь ради Меня, тот обретет ее. Ведь что пользы человеку, если он приобретет весь мир, но при этом повредит своей душе? Или что даст человек в обмен за свою душу? Когда Сын Человеческий придет в славе Своего Отца, окруженный Своими ангелами, тогда Он воздаст каждому по его делам. Говорю вам истину: некоторые из вас, стоящих здесь, не умрут, пока не увидят прежде Сына Человеческого, пришедшего в Своем Царстве».
(Евангелие от Матфея 16:24-28)
Мы спасены по благодати, но благодать эта далась Господу дорогой ценой. Спасение переворачивает абсолютно всё в нашей жизни, ведь в ней теперь появляется совсем другая шкала ценностей, за которую нам приходится платить своими прежними желаниями и страстями. Какую цену мы платим за свою веру? Чего она стоит нам? Это не просто плата. Это наши инвестиции в то, чтобы по-настоящему и без сожалений наслаждаться этой жизнью, получив жизнь вечную. Но инвестиции невозможны, если ничего не вкладывать. Чего стоит нам наша вера?
Настоящая смелость — почти противоречие: очень сильная любовь к жизни выражается в готовности к смерти. Любящий жизнь свою погубит ее, а ненавидящий сохранит. Это не мистическая абстракция, а бытовой совет морякам и альпинистам; его можно напечатать в путеводителе по Альпам или в строевом уставе. В этом парадоксе — суть мужества, даже самого грубого. Человек, отрезанный морем, спасется, только если рискнет жизнью. Солдат, окруженный врагами, пробьется к своим только в том случае, если он очень хочет жить и как-то беспечно думает о смерти. Если он только хочет жить — он трус и бежать не решится. Если он только готов умереть — он самоубийца; его и убьют. Он должен стремиться к жизни, яростно пренебрегая ею; смелый любит жизнь, как жаждущий — воду, и пьет смерть, как вино. Ни один философ, мне кажется, не сумел выразить этой романтической и непростой истины; не выразил ее и я. Христианство же сделало больше: оно прочертило границу между ракой святого и страшной могилой самоубийцы — показало, как далеки друг от друга смерть ради смерти и смерть ради жизни… христианской смелости, презрения к смерти, а не …презрения к жизни.
– Гилберт Кийт Честертон «Ортодоксия» (глава 6 «Парадоксы Христианства»)